Сергей Макшанов: "До 2018 г. перемен к лучшему не будет" | АРБ-Про
> Публикации
Стратегия
Опубликовано в

Сергей Макшанов: "До 2018 г. перемен к лучшему не будет"

Сергей Макшанов: "До 2018 г. перемен к лучшему не будет"
Сергей Макшанов, один из ведущих экспертов РФ по стратегическому управлению, рассказал «Деловому Кварталу», почему наступивший год будет сложнее, чем предыдущий, но бояться этого не стоит.

Темпы роста ВВП в 2014 г. будут выше, чем в 2013 г., но картины это не меняет: сохраняющаяся сырьевая структура российской экономики не оставляет ей никаких шансов для «потребных» 5‑7% положительной годовой динамики ВВП.

Бизнес‑климат ухудшается

По мнению Сергея Макшанова, компенсаторный механизм внутри страны, замещающий ухудшение мировой конъюнктуры за счет облегчения условий для бизнеса, в 2013 г. так и не заработал.

Можно ли ожидать радикального обновления экономического фона в 2014 г., по сравнению с 2013 г., — как со знаком «плюс», так и со знаком «минус»?

— Общий экономический фон в 2014 г. не изменится. В мировой экономике, которая останется ключевым фактором, влияющим на экономику российскую, сущностных изменений пока не произошло. Российская экономика слишком мала и слабо диверсифицирована для того, чтобы повлиять на этот фон в 2014 г. Стимулов для позитивной динамики из внешней среды, дающих возможность расти на экспорте, мы не ждем, их нет, нам тут не развернуться. Фактически экономика России остановилась. И в ряде территорий, отраслей и конкретных бизнесов даже начала снижаться. Но причина тут не внешняя: такова сейчас ситуация внутри российской экономики, у нее нет мощных стимулов для роста.

Почему?

— Во‑первых, остановились масштабные инфраструктурные инвестиционные проекты, которые финансировались из бюджета. АТЭС и Универсиада прошли, Олимпиада пройдет, и эти проекты не дали перехода на новый уровень развития регионов, кроме, пожалуй, Казани. Возврат потраченных средств будет очень медленным, и у Сочи в том числе. Но эти проекты давали спрос, загружали мощности производителей стройматериалов, арматуры, металлов, фасадных конструкций и пр. И вот это все закончилось — стоп. Регионы крупных строек лишены бюджетной подпитки. Большинство регионов и так в бюджетном дефиците, и он будет только нарастать.

Неужели совсем нет позитивных трендов?

— Самые позитивные факторы, которые сейчас работают на российскую экономику — открытие новых современных производств, рост несырьевого экспорта, появление качественных образовательных учреждений и программ, — находятся еще очень далеко от точки, когда они начнут качественно влиять на ситуацию в целом. В 2013 г. открыто на 66 заводов меньше, чем в 2012 г. Почему? Инвесторы боятся. В 2014 г. не только сохранится существующее давление на отрасли, но появятся и новые его виды. Давление на транспортную логистику было приемлемым, сейчас оно запредельное. С 1 января 12‑тонные грузовые автомобили будут подвергнуты трехрублевой ренте за километр, за проезд по федеральным трассам надо будет платить. Многие компании лишатся рентабельности. Да, несырьевой экспорт растет, за 6 лет он увеличился почти на $65 млрд, но все равно доля сырья в общей структуре не меняется. Улучшений в бизнес‑климате, которые были бы системными и, самое главное, давали бы общий и внятный стимул инвестировать в российскую экономику резидентам и нерезидентам, нет. Бизнес‑климат ухудшается.

Но ведь повышение позиции России в рейтинге Doing Business за 2013‑2014 гг. существенное: плюс 19 пунктов…

— Да, существенное: здорово, овации! Но, во‑первых, сколько лет процесс был обратным? И, во‑вторых, — где сейчас необходимо максимальное продвижение в улучшении бизнес‑климата? Стройка, и еще раз стройка. На стройке улучшений — ноль. А стройка и логистика — это отрасли, которые имеют мультипликативный эффект, кроме того, определяют инвестиционный имидж страны, а именно — качество инфраструктуры. По сравнению с другими странами наша инфраструктура выглядит не лучшим образом. Сейчас земля малодоступна, а все эти разрешения на строительство — это долго, муторно, дорого. В некоторых регионах вообще невозможно получить землю, потому что там сложились группы влияния, которые не дают возможность зайти иногородним бизнесменам — Ижевск, Татарстан. Там очень трудно что‑то делать. Когда мы видим, что процентная ставка по кредиту для многих предприятий страны выше их рентабельности, то комментировать больше нечего. То, что сказано в послании президента (Федеральному собранию — Прим. ред.) по поводу приоритетного внимания Дальнему Востоку и Сибири, — да, здорово, всеми руками за. Но, первое, — когда это будет? И второе — мы понимаем, что деградация на этих территориях уже достигла внушительных размеров, и ни за 2014, ни за 2015 гг. ее не преодолеть. К отраслям под давлением добавились HoReCa, аптечный ритейл, банковский сектор. Продолжающийся отзыв лицензий — это перебитая артерия. Захлебываются многие юридические лица, их счета и вклады не имеют защиты. Любому инвестору очень бы понравилось, если бы у нас было, как в Австрии: госгарантия для всех форм банковских вкладов — 100%. Когда инвестор понимает, что банк даже из первой сотни может превратиться в «тыкву», — инвестор в печали. Деньги любят тишину, но разве тишины, стабильности, предсказуемости стало больше? Нет. Неопределенность выросла. Сейчас давление коснулось банков, в следующем году — страховых компаний, продолжается давление на алкогольную отрасль, на логистику. Что за этим следует? Бегство инвесторов, отток капитала и уход в тень бешеными темпами.

Весь тот позитивный рост, новые проекты, которые есть, — это усилия людей с крепкой волей и зачастую с совестью, которые и тащат экономику. Но они не имеют решающего значения. И хотя бизнес — территория не для пессимистов, тем не менее прогноз такой, какой есть. Будет хуже, чем в 2013 г., вероятность рецессии существует даже при высоких ценах на нефть.

В 2013 г. было ощущение, что процессы в американской и европейской экономиках позитивнее, чем в 2012 г. В Европе уже не так часто говорили о дефолтах, Америка очень медленно, но начала расти. Может быть, все‑таки российский сырьевой экспорт на этом развороте тоже может подняться?

— На самом деле, экономика Европы остановила спад, развернулись в рост Испания, Ирландия, и не на шутку, потому что они на самом деле оздоравливают экономику. Но все, что говорят о ЕС в США, — это прежде всего их PR, им не нужен конкурент на рынке денежной эмиссии. В Америке ситуация противоречивая. Они резко улучшили условия для производителей — тарифы там сейчас ниже, чем в России. По всем параметрам: электроэнергия, отопление — бизнес‑климат лучше. Поэтому туда сейчас побежали инвесторы. Включился инсорсинг — то есть американские производители возвращаются на свою территорию. Источник всего этого мощный — вброс сланцевых углеводородов на территорию США. Пока мы располагаем очень противоречивыми данными о сланцевой энергии, ситуация напоминает надувающийся пузырь. Скважины, где добывают сланцевую нефть и газ, очень быстро истощаются. При этом происходит резкий вывод из оборота земель. Очень похоже, что это недостаточный и недолговременный фактор роста. Но сейчас он есть.

Пока непонятно, как отразится на рынке нефти и газа активизация Ирана и рост ливийских поставок. Это такое неизвестное в уравнении. Да и та же Европа диверсифицирует поставки — все больше получает сжиженного газа.

А если говорить о доступности ликвидности на глобальном рынке?

— Федеральный резерв не останавливает, в отличие от нашего ЦБ, поддержку ликвидностью. У нас не так. Разделяю точку зрения, что среди источников роста до 2012 г. был постоянный рост денежной массы, в среднем на 33% в год. В 2013 г. эта динамика прекратилась, а снижение темпов роста началось еще раньше: 11% было в 2012 г., в 2013 г. осталось 7%.

Но ведь это аргументируется необходимостью снижения инфляции в РФ…

— Такие аргументы вызывают недоумение, потому что природа российской инфляции не в росте денежной массы, а в росте тарифов монополистов и коррупционной ренты. Качество предоставления услуг этими структурами не требует вообще никаких комментариев. Средства просто пропадают, а тарифы растут на 10%, 15%, 20%.

Пережить ближайшие четыре года

Основным стимулом к увеличению темпов экономического роста г-н Макшанов видит не активность государства через финансирование крупных проектов, а, напротив, снижение его влияния на бизнес, ликвидацию запретительных барьеров.

Согласны ли вы с утверждениями, что в следующем году рост ВВП все‑таки будет выше, чем в 2013 г., потому что база низкая, и после 1,5%, даже 1,4%, непременно будет 3,5%?

— Возможно, потому что прогноз для прошлого года уже три раза понижался. 2014 г. будет в этом смысле получше, но сути это не меняет. Для роста есть колоссальнейший источник, но он не «выстрелит» в 2014 г. Я имею в виду импортозамещение. Мы сейчас с вами не найдем ни одного российского продукта на себе — ни рубашки, ни обуви. Не начнет в 2014 г. влиять на региональную экономику и финансирование мероприятий, связанных с футбольным чемпионатом 2018 г. Это масштабное влияние, его позитивное значение для локальных экономик будет сильнее, чем от Олимпиады. Но не в 2014 г.

Но не может же конъюнктура быть такой плохой длительное время. Когда ждать перемен к лучшему?

— Год, на который ориентируемся мы, — 2018. Начнется разворот мировой экономики к росту, и связано это будет с массовым выпуском новых групп товаров, устройств и основанных на них сервисов. То есть предстоит пережить 2014, 2015, 2016 и 2017 гг. Программы и меры, которые сейчас на слуху, недостаточно эффективны, чтобы мы перешли к потребному росту хотя бы в 5%. Для этого нужна другая программа: действительного ослабления налогового и бюрократического бремени, радикального — 50‑кратного или 20‑кратного сокращения непродуктивных расходов монополистов и в системе бюрократии.

А есть ли среди участников ваших проектов по всей стране представители отраслей, у которых все хорошо и сейчас?

— Основные участники проектов и разного рода бизнес‑встреч — это как раз люди, которые успешно крутят штурвал в любых условиях. Нет прямой зависимости состояния дел в компании от общего падения в ее отрасли. Успешность пока существенно зависит от качества управления. Уровень конкуренции и консолидации российского рынка позволяет в любой отрасли, невзирая на конъюнктуру, быть в росте. В то же время, правда, есть отрасли, где дела идут несколько лучше, чем у других. Прекрасно идут дела в банковском секторе, хорошо в ритейле, отлично в частной медицине, это самая динамичная отрасль. Хорошо идут дела во всех сегментах HoReCa. Безусловно, в ИТ и телекоме. Логистический бизнес тоже будет расти еще и потому, что трансграничная и межрегиональная торговля потребует все более высокого уровня сервиса. Другое дело, что причины этого роста без­условно субъективны. Есть команды, которые открыты к новому, наращивают свой опыт за счет практик других компаний.

Что, с вашей точки зрения, может делать государство, чтобы улучшить конъюнктуру? К финансированию крупных инфраструктурных проектов как относитесь?

— Любая активность может только приветствоваться. Но множество руководителей скажет, что есть другая прекрасная возможность. Надо перестать давить на бизнес, остановить постоянный рост фискальной, тарифной, акцизной нагрузки. Не надо ничего вбрасывать в экономику. Снимите ограничения, ненужный контроль некомпетентными людьми, который ведется только с целью извлечения коррупционной ренты. Большой подъемной силой обладают не деньги, бизнес может заработать денег. Подъемная сила в том, чтобы позволить расти успешным бизнесам и перестать вмешиваться.

Да, без государства не получатся инфраструктурные проекты, связанные с Сибирью и Дальним Востоком. Уверен, что можно с помощью государства построить шикарную трехполосную высокоскоростную дорогу (ж/д и автобан) — Токио — Лондон. Это даст больше денег, чем все углеводороды. Тем более, что под боком мощные технологические партнеры — Япония, Южная Корея. Пока же все, что происходит, — паллиатив, не говоря уже о росте запретительной активности. Была группа «Дюна» с песней «Стой, кто плывет, здесь плыть запрещено, здесь даже рыба не может проплывать…». Вот это все и продолжается.

Государство, вводя очередную нагрузку, объясняет это целями пополнения бюджета.

— Думаю, что только сокращение бюрократического аппарата хотя бы до 60% от мировых стандартов даст больше денег в бюджет, чем все усилия по выдавливанию денег из бизнеса. У нас низкая безработица не потому, что у нас эффективная занятость. А потому, что никому не нужную работу или работу трех человек будет выполнять тысяча. Самое главное — перестать врать. В стране есть деньги, и дело не в них.

Какие драйверы роста региональных компаний работают вне зависимости от текущих обстоятельств?

— Российская экономика — это совокупность региональных экономик, с очень большой спецификой. Поэтому эффективным компаниям интересней и проще развивать бизнес около транзитных центров, тех, которые развивают большинство видов трафика с позитивной динамикой. Сейчас растут те, кому удалось собрать адекватную команду и «посадить» стратегию компании на несколько длинных трендов. Транзитные города — один из них: есть постоянный трафик, именно поэтому экономика все больше становится экономикой городов‑хабов. Длинный тренд — старение населения. Объем медицинских услуг и сервисов почему растет так бурно? Не только потому, что их изначально мало, но и потому, что растет количество пожилых людей. Технологии с приставками био‑, нано‑, крио‑, эко‑ и т. д. будут востребованы в первую очередь именно поэтому. Еще один длинный тренд — рост стоимости продуктов питания.

О каких компаниях, которые следуют вашему давнишнему лозунгу о расширении присутствия на глобальных рынках, вы можете с гордостью говорить в 2014 г.?

— 30 российских компаний входят в список Forbes Global‑2000. То есть среди 2 000 крупнейших компаний мира — 30 российских. Безусловно, снимаем шляпу перед компанией «Тандер». Ее сеть «Магнит» — это чисто российский бизнес: магазины из провинции, объединенные в сеть, вошли в число 2 000 мировых компаний из 500 млн. Так же и Сбербанк, который очень быстро меняется. Еще 3‑4 года назад он воспринимался как огромная локальная компания. Сейчас это международный игрок и входит в топ‑10 мировых банков. Пока нельзя говорить, что «новые» российские глобальные компании добились какого‑то колоссального успеха по сравнению с теми, что присутствуют на мировом рынке давно. Заметные российские высокотехнологичные компании — Elecard, ABBYY, «Касперский», «Технониколь» — как были на лидирующих позициях в мире или Европе на своих рынках, так и остаются. Особенно выделил бы «Транзас марин» из Санкт‑Петербурга (группа «Транзас» — мировой лидер в производстве морских навигационных систем и профессиональных тренажеров для флота — Прим. ред.). У них клиенты из таких сфер, что шутить не будут, — спецслужбы, военные из разных стран, которых вряд ли ­поощряют к использованию российского продукта. Но тем не менее он востребован! «Транзас» занимает 45% мирового рынка морских тренажеров, 35% мирового рынка электронных картографических систем. Такие примеры — лучшее основание для оптимизма. Я верю в наших людей, в то, что они пройдут и через текущие испытания. Постоянно идет накопление опыта, переход количества в качество. Те, кто взял на себя ответственность за других людей и открыл бизнес, понимают, что не стоит ждать чудес, потому что большой отрыв от развитых рынков открывает колоссальные возможности, но и означает колоссальный объем работ в будущем. Это длинный путь. Да, в очень тяжелых условиях. Да, со множеством препятствий. Но движение по нему не остановить.